Черника

Они плутали по лесу не один час. А если судить по движению солнца, то порядка шести часов. Мох на деревьях указывал им направление к дому, но они каждый раз возвращались на место, где уже были. Черники набрали по трёхлитровому бидону и… потерялись.
Когда Гришка начинал хныкать, Валька показывал ему кулак и тут же, успокаивая, обнимал его.
– Гриня, мы всё равно выберемся. Сейчас я залезу на это дерево, – и Валька похлопал ладонью по стволу древней ели, задрав голову к её вершине, – что-нибудь да увижу. Ты только не хнычь. Моя мама часто говорит, что в слезах нет никакого проку. Сестрёнки любят распускать слёзы, вот она для них и держит эти слова. И мне они, как видишь, пригодились, для тебя. Облегчение они, Гриша, конечно же, приносят, но на какое-то время. Непродолжительное. А нам с тобой надо искать выход, а не слёзы друг другу вытирать. Ты понял меня?
Тот кивнул в знак согласия. Валька не раз замечал за собой, что в подобных ситуациях у него всегда появлялась жёсткость, как говорила Люся, его старшая сестра. А мама называла это по-другому: «Ершистость в тебе тогда просыпается». Может, и так!
«Конечно, Гришка ещё сопляк! Ему только десять исполнилось, – размышлял Валька. – Его мать теперь меня по головке не погладит. Это уж точно! Уговорил же её отпустить Гришку со мной. В заносчивости убеждал, что знаю лес, как свои пальцы. И что все тропинки в лесу мне сёстры родные!»
– Тётя Тома, да черника – это ценный пищевой продукт. Лекарство. Зимой вообще болеть не будете. Я вам говорю! – она заулыбалась, потом рассмеялась, с интересом глядя на друга своего сына. И только тогда Валька понял, что уломал её и Гришка идёт с ним.
Лес, по существу, окружал их микрорайон со всех сторон. И свою «зелёнку» они знали, как свои пять пальцев. На этот раз, по-видимому, увлеклись. Так хотелось набрать по полному бидону, чтобы было чем погордиться. И зашли чёрт знает куда! Кажется, что всё знакомо. Но после третьего раза, оказавшись опять на этом же самом месте, они уже так не думали. А была полная уверенность в том, что Валька с Гришей заблудились.
Расцарапав щеку и измазав ладони в жутко липкой смоле, Валька достиг середины высоченной ели и обрадовано крикнул:
– Нашёл!
– Что нашёл? – не менее обрадовано пискнул Гриша.
– Столбы! Как же они, блин, называются? Щас вспомню! А…это…мм...высоковольтные. Папа мне всегда твердил: если в лесу потеряешься, то в первую очередь постарайся найти высоковольтку.
А уж она-то всегда выведет к людям!
Подытожив свои высотные размышления, Валька начал спуск вниз. Это оказалось ещё сложнее, чем путь наверх. Сколько раз соскальзывали ноги в резиновых сапогах, и каждый раз до Вальки доносились жалобные вскрики друга: «Не туда ставь ногу, не туда! Левее!.. Пониже!..»
Запыхавшийся Валька спрыгнул на мягкий мох и по инерции плюхнулся на зад, а затем уже опрокинулся на спину. Ему надо было отдышаться. И успокоиться. Руки подрагивали. Смола, налипшая на ладони и помогавшая ему при спуске, теперь, как всякая липучка, раздражала. И просто так не стиралась. «Да ну её! Дома керосином отмою».
– Жвачку хочешь? – и, не дожидаясь согласия друга, Валька протянул ему кусочек смолы.
Обычно дети жевали гудрон. И, конечно же, мечтали когда-нибудь попробовать настоящую жевательную резинку, какая была у Лёхи. Ему её привезли предки аж из самой Голландии!
– Короче, Гриня, мы идём туда! – Поднявшись, Валька уверенно показал рукой между деревьев – берёзой и елью.
– Это рядом совсем!
Взявшись за руки, друзья направились по хлюпающей субстанции предболотья в сторону предполагаемых столбов.
– Смотри, белка! Ещё одна! Смотри-смотри…
– Да вижу я, вижу! – думая о другом, отмахнулся Валька от восторженности «природоведа».
«Сразу видно, что один у мамашки, не то, что у моей мамы: мал-мала меньше!».
И только теперь Валька вдруг в полную силу почувствовал ответственность за Гришку. И ощутил себя по-настоящему взрослым. Впрочем, Вальке было не привыкать! Это состояние взрослой ответственности ему было знакомо. Он постоянно возится с сестрёнками, которые ещё в ползунках, и с теми, которые уже из них выросли. Ведь он в семье – старший брат.
– У меня смола застряла между зубов!
– Выплюнь, горе ты моё! – машинально повторил причитания своей матери Валька.
Лягушки выпрыгивали из-под ног. Где-то дятел долбился в дерево. Беспокоилась кукушка о прожитых годах. Красавца-лося разглядели на самой опушке леса. А он, сделав несколько шагов назад, исчез, как призрак. Напугал Гришку переползавший через тропинку, по которой они шли, чёрный уж с яркими жёлтыми пятнышками на голове.
– Не ядовитый он, не боись! – по-отечески, окончательно войдя в роль и перенимая интонации отца, успокоил Валька друга. Тот был младше Вальки всего-то на два года.
Вскоре они вышли к железной опоре высоковольтного столба. И буквально наткнулись на дядю Гену, Гришкиного отца.
– А мы разыскиваем вас, мальчиши, всем миром! – покачал головой фронтовик-разведчик, не то укоризненно, не то на радостях периодически прикладывая указательный палец к уголкам то левого, то правого глаза.
Гришка был поздним, долгожданным ребёнком, и мать баловала его. Тогда как папка воспитывал сына в строгости. И сейчас он испугался, что отец непременно снимет ремень, а тот… почти что плачет. Такой слабины за ним Гриша ещё никогда не замечал.
Дядя Гена обнял сына и жестом привлёк к себе Вальку.
– А мы черники набрали по целому бидону!.. – ляпнул Валька в своё оправдание.
Груз взрослости свалился с Вальки точно так же, как и возник. Это было неуловимым мгновением. И тогда он понял разницу. Нет, он её прочувствовал: лучше, гораздо лучше всё-таки ощущать себя ребёнком! И оставаться им как можно дольше…

ЧерникаПублицистика

Черника
Публицистика